Говори - Страница 28

Я, как всегда, рядом с Хизер, но мы на отшибе, в уголке внутреннего двора, не с Мартами. Хизер сидит спиной к обеденному залу. Отсюда ей даже видно, как порывы ветра разносят случайно попавший во двор снег. Ветер просачивается сквозь стекло и залезает мне под рубашку.

Я рассеянно слушаю, в то время как Хизер демонстративным покашливанием пытается привлечь мое внимание к тому, что она собирается сказать. Меня отвлекает чавканье четырехсот двигающихся и жующих ртов. Пульсации посудомоечных машин на заднем фоне, вой объявлений, которые никто не слушает, — все это словно осиное гнездо, пристанище Шершня. А я маленький муравей, скрючившийся у входа, где зимний ветер пробирается за пазуху. Я старательно душу зеленые бобы у себя на тарелке картофельным пюре.

Хизер грызет свою хикаму, булочку из цельного зерна и, приступая к мини-морковке, посылает меня куда подальше.

Хизер: Реально неловкая ситуация. Я имею в виду, никогда не знаешь, как лучше сказать такую вещь. И не имеет значения, что… Нет, я не хочу это говорить. Я имею в виду, что мы, типа, сошлись в начале года, когда я была новенькой и никого не знала, и это было реально мило с твоей стороны, но я думаю, самое время нам обеим признать, что мы… просто… очень… разные.

Она внимательно изучает свой обезжиренный йогурт. Я пытаюсь придумать что-нибудь сволочное, злое и жестокое. И не могу.

Я: Так ты хочешь сказать, что мы больше не друзья?

Хизер (улыбается, но глаза холодные): Мы ведь никогда не были близкими подругами, разве нет? Я имею в виду, такого не случалось, чтобы я хоть раз оставалась у тебя ночевать или типа того. У нас разные интересы. У меня есть моя работа моделью, и мне нравится шопинг.

Я: Мне тоже нравится шопинг.

Хизер: Тебе вообще ничего не нравится. Ты самая депрессивная личность, которую я когда-либо встречала, и прости за откровенность, но с тобой не слишком-то весело, и мне кажется, тебе нужна помощь профессионала.

До этого самого момента я никогда всерьез не рассматривала Хизер в качестве единственного близкого друга на всем белом свете. Но сейчас мне отчаянно хочется быть ее закадычной подружкой, ее приятельницей, хихикать с ней, сплетничать с ней. Я хочу, чтобы она накрасила мне ногти на ногах.

Я: Я была единственным человеком, кто заговорил с тобой в первый учебный день, а теперь ты от меня избавляешься, потому что я немного депрессивная? А разве не для того и существуют друзья, чтобы помогать друг другу в трудную минуту?

Хизер: Я так и знала, что ты все неправильно поймешь. Ты иногда такая странная.

Я щурюсь на украшенную сердцами стену. Влюбленные могут потратить пять долларов на красное или розовое сердце с их инициалами, которое в День святого Валентина будет прикреплено к стене. Они выглядят крайне неуместно, эти красные кляксы на синем. Качки́ — прошу прощения, наши спортсмены — сидят перед стеной с сердцами и обсуждают новые романы. Бедная Хизер. «Холмарк» не выпускает открыток на тему разрыва с друзьями.

Я знаю, о чем она думает. У нее есть выбор: можно продолжать тусоваться со мной и заработать репутацию шизанутой, которая в один прекрасный день способна заявиться в школу с пушкой, или можно стать Мартой — одной из тех девочек, которые получают хорошие оценки, делают добрые дела и отлично катаются на лыжах. А что бы выбрала я?

Хизер: Когда ты преодолеешь этот этап и перестанешь считать, что жизнь — это полный отстой, не сомневаюсь, многие ребята захотят с тобой подружиться. Но ты не можешь просто так прогуливать уроки и вообще не показываться в школе. И что дальше? Будешь водиться с нарками?

Я: Это так-то ты пытаешься быть милой со мной?

Хизер: У тебя уже есть определенная репутация.

Я: И какая же?

Хизер: Послушай, мы больше не можем сидеть рядом за ланчем. Прости. Ой, и не стоит есть картофельные чипсы. От них у тебя краснеет лицо.

Она аккуратно заворачивает объедки в вощеную бумагу и отправляет в мусорное ведро. Затем идет к столу, за которым сидят Марты. Потеснившись, ее друзья освобождают ей место. Они заглатывают ее целиком, и на меня она даже не оглядывается. Ни разу.

Проспрягайте это

Я прогуливаю урок; ты прогуливаешь урок; он, она, оно прогуливает урок. Мы прогуливаем урок, они прогуливают урок. Мы все прогуливаем урок. Я не могу сказать это по-испански, потому что сегодня не пошла на урок испанского. Gracias a dios. Hasta luego.

Вырезая сердца

Когда мы выходим из автобуса в День святого Валентина, девочка с белокурыми, почти белыми волосами начинает рыдать. «Анжела, я люблю тебя!» — написано краской из баллончика на сугробе вдоль парковки. Я не знаю, отчего плачет Анжела: то ли от счастья, то ли оттого, что сердечные желания не опишешь словами на снегу. Ее ненаглядный ждет с красной розой в руке. Они целуются на глазах у остальных. С Днем святого Валентина! Все это застает меня врасплох. В начальной школе День святого Валентина превращался в настоящий геморрой, потому что надо было дарить открытки буквально каждому в своем классе, даже парнишке, что заставил тебя вступить в собачьи какашки. Потом мамаша из родительского комитета вносила облитые розовой глазурью кексики, и мы обменивались маленькими сладкими сердцами с надписями: «Горячая крошка!» и «Будь моей!».

В средних классах праздник был загнан в подполье. Никаких вечеринок. Никаких обувных коробок с вырезанными красными сердцами для валентинок из ближайшей аптеки. Сказать кому-то, что он тебе нравится, можно было только с помощью наслоения из друзей типа: «Джанет велела мне передать тебе, что Стивен сказал мне, что Даги говорил, будто Кэром беседовала с Эйприл, и та намекнула, что у Сариного брата Марка есть друг по имени Тони, которому ты вроде бы нравишься. И что ты собираешься делать?»